Чайный стиль ХигасиямаКрасота как Путь. Чайный стиль Хигасияма
Корзина пуста
Кинкаку-дзи или Золотой Павильон

Годзан бунгаку

Формально родоначальником литературы «пяти монастырей» (годзан бунгаку) в Японии, создававшейся дзэнскими монахами в течение нескольких веков, считается китайский монах Ишань Инин (яп. Иссан Итиней, 1247-1317), который прибыл в Японию в 1299 г. и оставался там до самой смерти. Ишань привез с собой из Китая много книг, в том числе и сочинений нерелигиозного содержания, а потом всячески поощрял литературные увлечения своих японских учеников.

Он не только получил теплый прием у регента Ходзё Садатоки и в сёгунских кругах, но и стал первым дзэнским монахом, пользовавшимся симпатиями придворных аристократов — кугэ. Его литературный талант признавали даже те, кто относились к дзэн без особой симпатии.

Ишань Инин (суми-э)Ишань Инин (суми-э)

К тому времени история дзэн в Японии насчитывала уже целое столетие, что несомненно нашло отражение и в литературе. В сборниках речений (гороку) таких прибывших из Китая монахов, как Ланьси Даолун (Ранкей Дорю, 1213-1278), Вуань Пунин (Готтан Фунэй, 1197-1276), Гуйань Цзуюань (Киан Соэн, 1261-1313), Усюэ Цзуюань (Мугаку Согэн, 1226-1286) и вернувшихся после обучения в Китае Энни (Бэнъэн,1202-1280) и Мудзё Дзёсё (1233-1306) стихотворные славословия и буддийские гатхи выделены в отдельный раздел. В этих облаченных в религиозную форму стихотворениях использовались такие чисто литературные приемы, как метафоры, гиперболы, соблюдались правила традиционного китайского стихосложения. И по форме и по композиции ранние японские гороку в точности повторяли танские и сунские юйлу, но вскоре в них начала «отчетливо проявляться тенденция к достижению максимальной изысканности и проявлению хорошего литературного вкуса».

Ланьси ДаолонЛаньси Даолон или Ранкей Дорю

В конце периода Камакура (начало XIV в.) в Японии сформировалось направление, которое в позднейшей литературе получило название «сунского стиля» (хотя по времени это соответствует следующей династии Юань). Его представители придерживались традиции южносунской школы Да-хуэй, которая стремилась привнести в чанъ элементы нерелигиозной литературы. Крупнейшими представителями этой школы были Кокан Сирэн и Сэссон Юбай. Хотя Кокан был скорее ученым, чем поэтом, он оказал значительное влияние на многих последующих представителей годзан бунгаку, в частности — на Тюгана Энгэцу, который был его преданным учеником до и после своего длительного пребывания в Китае. Традиция, заложенная Коканом, сохранялась прежде всего среди монахов монастыря Тофуку-дзи, таких, как Рюсэн Рёдзуй (ум. в 1365 г.), Сёкай Рэйкэн (1314-1396), Муган Соо (ум. в 1373 г.) и Дайто Итии (1292-1370).

Осень в Тофуку-дзи

В первые три десятилетия XIV в. число монахов, отправлявшихся в Китай изучать дзэн, значительно возросло. Они подолгу жили в храмах разных школ и направлений и получали там не только религиозное обучение, но и приобщались к китайской литературе. Эти поездки привели к установлению личных и литературных контактов с китайскими собратьями по вере и к возникновению своеобразного «духовного братства». В конце эпохи Камакура дзэн все чаще начал вторгаться в литературные сферы, в результате чего многие монахи начали прибегать к поэзии для выражения не только религиозных, но и личных чувств. До этого дзэнская поэзия в Японии была представлена почти исключительно гатхами на традиционные буддийские сюжеты. С этого времени в ней начинают появляться новые темы, непосредственно не связанные с традиционными религиозными штампами. Начали появляться поэтические сборники (гэсю), которые уже не являлись просто составной частью гороку, и куда включались в основном произведения нерелигиозного содержания. Литературный уровень и мастерство дзэнских поэтов значительно возросли.

Дзенские сады Тэнрю-дзи

Прибывшие из Китая в начале XIV в. чаньские монахи Минцзи Чуцзюнь (Минки Сосюн, 1261-1336), Цинчжо Чжэнчэн (Сёсэцу Сётё, 1274-1339) и Чжусянь Фаньсянь (Дзикусэн Бонсэн, 1291-1348) были тепло встречены японскими властями и сразу же получили назначения на высшие монастырские должности. Цинчжо, назначенный настоятелем монастыря Нандзен-дзи, во многом содействовал знакомству японцев с китайскими уставами чаньских монастырей и соблюдению этих правил в повседневной монастырской жизни. Чжусянь, равно как и его японские ученики, активно занимался ксилографическим печатанием и распространением литературы годзан.

Раннее утро в Нандзен-дзи

Три этих китайских наставника принесли с собой новый «юаньский стиль», на формирование которого в Китае решающее влияние оказал Гулин Цинмао (Курин Сэймо, 1262- 1317). В отличие от сторонников «сунского стиля» Гулин старался насыщать свою поэзию типично чаньскими образами и выражениями, заимствованными из сборников коанов и юйлу. В творчестве японских дзэнских поэтов зазвучала новая струна. Они основали своеобразное литературное сообщество, влияние которого распространялось почти на все монастыри Киото и Камакура. В поэтической сфере они придерживались классической системы китайского стихосложения и рифм, но, стремясь к ясности и точности передачи смысла, они избегали приукрашиваний, непонятных образов, туманных выражений. В своих поэтических сочинениях они почти никогда не выходили за рамки традиционной буддийской тематики.

Кеннин-дзи. Безмятежность

Наиболее яркое отражение «юаньский стиль» получил в творчестве таких дзэнских поэтов, как Бэцугэн Энси (1294-1364), Тэссю Токусай (? - 1366), Фу мои Каймой (1302- 1368), Дзякусицу Гэнко (1290-1367), Сэкненцу Дзэнкю (1294-1389), Тюган Энгэцу (1300-1375), Гутю Сюкю (1325-1388), Дзёрин Рёса, Кокэн Мёкай и др. Число известных поэтов, принадлежавших к этой школе, превышает шестьдесят человек. Хотя после кончины китайских родоначальников направление «юаньского стиля» несколько ослабло, оно еще долго оставалось основным направлением годзан бунгаку.

Осень в Тэнрю-дзи

Прекрасное знакомство с китайской литературой и многолетний опыт пребывания в Китае наиболее полное отражение получили в творчестве Тюгана Энгэцу, Рюдзана Токкэна и Сэссона Юбай. Все они оказали сильное влияние на поэтов последующего поколения и пользовались заслуженным признанием современников.

Хронологически первый этап истории годзан бунгаку завершился примерно к середине XIV в., что совпало с крушением камакурского сёгуната. К тому времени в дзэнской поэзии были испробованы и продемонстрированы литературные возможности почти всех форм китайской поэзии.

Снегопад в Нандзен-дзи

Хотя некоторые дзэнские поэты ограничивались чисто буддийской тематикой: воспевали будд и патриархов, опыт монастырской жизни, многие испытали сильное влияние китайской небуддийской поэзии (прежде всего таких поэтов, как Ли Бо, Су Ши, Ду Му, Бо Цзюй-и). Приверженцы последнего направления стремились к выражению личных эмоций и переживаний, что придавало их произведениям большую страстность и индивидуальность. Преобладающей темой их творчества было философское осмысление противостояния человека и мира природы, осознание нерасторжимого единства с ним, достигаемого через личный религиозный опыт. Поэты третьего направления стремились обогатить буддийский опыт и знания, приобретенные в результате чтения буддийских сочинений, образами, заимствованными из светской литературы.

Первая тенденция наиболее отчетливо прослеживается у Дзикусэна Бонсэна и Дзякусицу Гэнко, вторая — в творчестве Сэссона Юбай и Тюгана Энгэцу, а наиболее ярким представителем третьего был Кокан Сирэн.

Последующий период, охватывающий вторую половину XIV и первые три десятилетия XV вв., по праву считается «золотым веком» годзан бунгаку. Историки японской культуры нередко называют период с 1392 по 1408 г. «эпохой Китаяма» — по названию особняка сёгуна Асикага Ёсимицу в окрестностях Киото, называвшегося Китаяма Рокуон-дзи (известен как Золотой Павильон). Культурный всплеск в эпоху Китаяма во многом определяется личным покровительством Ёсимицу дзэнским монастырям, в стенах которых и процветали культура и искусство.

Во второй половине XIV в. произошло окончательное оформление разветвленной системы дзэнских монастырей (годзан), находившейся под непосредственным контролем правительства. Сближение дзэнских монахов с окружением сёгуна, с придворной аристократией и провинциальным самурайством еще в большей степени способствовало усилению в монастырях годзан секуляристских тенденций. На смену аскетическим практикам и изнурительному занятию сидячей медитацией (дзадззн) пришли частые поэтические вечеринки с участием знатных мирян, которые нередко сопровождались пирушками. Система годзан превратилась в одно из колесиков громоздкого бюрократического механизма, а монахи стали выполнять почти чиновничьи функции, поэтому именно на них чаще всего возлагалась обязанность выполнения ответственных политических и дипломатических поручений.

Под влиянием перемен, происходивших в монастырской жизни, поэзия годзан бунгаку такжё начала приобретать новые черты. Прежде всего это было связано с новым «минским стилем», которого в Китае придерживались представители направления Да-хуэй. Для этого стиля было характерно использование «параллельной прозы» — сироку бэнрэй бун (буквально «параллельные тексты по четыре-шесть [иероглифов]»). Предельно формализованные и нарочито усложненные фразы, составленные из параллельно расположенных групп по четыре или шесть иероглифов, использовались практически для всех проповедей, официальных обращений, мемориальных надписей и даже писем. Распространение минского стиля способствовало росту популярности поэзии на камбуне в среде придворных аристократов, до того ориентировавшихся почти исключительно на национальную литературную традицию. Резко возросло количество поэтических сборников, авторы которых преследовали чисто литературные цели.

Параллельное существование в дзэнской поэзии трех стилей: «сунского», «юаньского» и «минского» продолжалось до тех пор, пока Гидо Сюсин (1325-1388) и Дзэккай Тюсин (1336-1408) не объединили в своем творчестве лучшее из всех трех направлений. Они оба были уроженцами провинции Тоса, являлись учениками прославленного Мусо Сосэки и оба занимали высокие монастырские должности. Их называли «двумя драгоценными камнями литературы пяти монастырей». Благодаря их усилиям «пять монастырей», являвшие собой средоточие образованных и литературно одаренных монахов, превратились в своеобразные культурные центры, хранилища рукописей и центры ксилографирования, а дзэнские монахи заняли роль интеллектуальной элиты того времени.

Все более активно стали изучаться и конфуцианские сочинения. Большой популярностью в дзэнской среде начала пользоваться теория «единства трех учений» (буддизма, даосизма и конфуцианства, а впоследствии — буддизма, конфуцианства и синтоизма). Симпатию к теории «единства трех учений» можно обнаружить практически у всех крупных представителей годзан бунгаку периода Китаяма.

В период Китаяма школа дзэн окончательно оформилась как независимое направление и смогла отмежеваться от своего китайского прародителя — чань. Появились яркие и оригинальные дзэнские поэты, которые в своем творчестве уже не ограничивались механическим воспроизведением китайских штампов. Вызревшая в стенах монастырей годзан культура стала широко проникать во все слои японского общества и содействовать формированию единой национальной культуры.

Однако после междоусобных войн годов Онин (1467-1477), которые нанесли стране огромный ущерб и подорвали экономическую основу режима Асикага, уже ранее намечавшийся упадок годзан бунгаку еще более усилился. За годы междоусобиц многие крупные монастыри годзан в Киото были сожжены и разорены и уже никогда не смогли окончательно оправиться от причиненного им ущерба.

Годзан бунгаку начала утрачивать прежнюю энергию и жизнеспособность. Произведения дзэнских поэтов этого периода, получившего в истории культуры название Хигасияма (с 1473 по 1490 г. в районе Хигасияма в Киото находилась резиденция сёгуна Ёсимаса - знаменитый Серебряный Павильон), отличаются манерностью, вычурным эстетизмом. В большом количестве представлены стихотворения, написанные на веерах и картинах. Значительно уменьшилось количество стихотворений, воспевающих вольную, отшельническую жизнь на лоне природы, что, несомненно, связано с изменением образа жизни дзэнских монахов. Вместо чисто религиозной деятельности они предпочитали заниматься литературой, наукой, политикой, дипломатией, торговлей, строительными делами, всяческими видами искусства.

Серебряный павильон

В период Хигасияма литературная деятельность в монастырях годзан еще более активизировалась: было издано множество поэтических и прозаических сборников отдельных авторов и антологий. Однако количественный рост сопровождался снижением качества поэзии. Ни одного из поэтов позднего периода нельзя поставить в один ряд с их великими предшественниками. Особо можно отметить только двух поэтов: Дзуйкэй Сюхо (1391-1473) и Кисэй Рэйгэна (1403-1488).

Дзуйкэй являлся автором «Дзасэцу» — комментариев к стихотворениям Су Ши, «Дзэнрин кокухо ки» — сборника документов, посвященных внешнеполитическим и торговым связям с Китаем, дневника «Гаун никкэн року» и «Нитто ки» — путевых записок о путешествии по району Канто. Ему же принадлежит монументальное сочинение «Кокутё» в 200 свитках, представляющее собой собрание сведений, представляющих интерес для дзэнских монахов и почерпнутых у старых китайских и японских авторов.

Кисэй Рэйгэн избегал славы и роскоши, отказывался занимать высокие монастырские должности и все свободное время отдавал литературным занятиям. Его произведения отличаются глубоким внутренним самоанализом и оригинальностью оценок.

В эпоху Хигасияма в дзэн еще больше усилились синкретические тенденции, в него начали проникать элементы народных верований и эзотерического буддизма — миккё. В дзэнских монастырях появилась и совершенно новая тенденция — практика нэмбуцу (непрестанное произнесение имени будды Амида с целью достижения спасения в Западном раю. Дзэн приобретал все более отчетливо выраженную японскую окраску. В стихах и прозе заметно влияние национальной литературы, некоторые монахи даже начали читать лекции по традиционной японской литературе. Большой популярностью пользовалось сочинение «сцепленных строф» (рэнку), часто устраивались поэтические состязания (сисэн), во время которых сочинялись многие сотни строф.

В период Хигасияма наблюдалось несомненное истощение интеллектуального духа дзэн, на смену которому шло выпестованное монахами годзан неоконфуцианство. Поэзия годзан бунгаку стала более вульгарной. Некоторые поэтические сборники изобиловали стихотворениями на эротические темы, чаще всего это были обращения к красивым мальчикам-послушникам. При этом используемая в них лексика была настолько зашифрованной, что непосвященные не могли усмотреть в стихах ничего предосудительного. Однако в целом литературный уровень продолжал снижаться.

Именно в это время дзэнская культура вышла за стены «пяти монастырей» и широко распространилась по всей стране, в той или иной степени оказав влияние почти на все сферы японской культуры и быта: на театр Но, на поэзию вака и рэнга, на каллиграфию и монохромную живопись, на архитектуру и искусство разбивки садов («сады камней и песка»). Японский ученый Като Сюити справедливо считает, что нужно говорить не о влиянии дзэн, а скорее о его трансформации: «Монахи годзан увлекались сунской и юаньской живописью, и если достигали в этом успехов, превращались в профессиональных живописцев. Точно так же, увлекаясь классической китайской литературой, они слагали стихи и прозу, которые постепенно утрачивали дзэнский “привкус”. Наряду с этим, в огромной монастырской организации, существовавшей благодаря поддержке властей, интересы монахов неизбежно все более перемещались из религиозной сферы в культурную. Таким образом, “японизация” дзэн — это не что иное, как его обмирщение, а под "обмирщением" имеется в виду и его превращение в искусство».

Поэзия годзан бунгаку во многом повлияла и на японскую буддийскую литературу в целом. Если в XIII в., в начале эпохи Камакура, буддийская литература носила отчетливо выраженный религиозный характер, то под влиянием годзан бунгаку в ней значительно ослаб элемент дидактизма, и буддийские сочинения стали по форме более литературными, отточенными и эмоционально окрашенными, их авторы все чаще прибегали к художественным приемам при изложении чисто буддийских концепций.

От первоначально незамысловатой назидательности, изложения прописных буддийских истин и неизбежной шаблонности поэзия годзан бунгаку поднялась на такой высокий эстетический уровень, что могла успешно соперничать с поэзией светской. Она обогатила японскую поэзию новыми образами и идеями, почерпнутыми у китайских поэтов, значительно расширила ее тематический диапазон.

Значение годзан бунгаку для японской литературы трудно переоценить. Литература годзан, лишившись своей элитарности, не исчезла бесследно — она «растворилась» в море японской культуры, и уже в эпоху Токугава (1603-1867) была заново осмыслена и успешно продолжена образованными учеными-конфуцианцами, которые в некоторой степени сами были порождением культуры «пяти монастырей».

1 Статья «Литература пяти монастырей» выдающегося советского и российского востоковеда Кабанова А.М., из предисловия к книге «Годзан бунгаку. Поэзия дзенских монастырей», Гиперион, С.-Петербург, 1999 г., стр.33-48