Чайный стиль ХигасиямаКрасота как Путь. Чайный стиль Хигасияма
Корзина пуста
Шитьё монаха. Као Нинга

«Шитьё монаха» Као Нинга

«Шитьё монаха», или «Утреннее солнце», кисти Као Нинга служит примером перехода японской культуры к Дзэн и, как следствие, изменение их подхода к буддизму. Этот свиток - часть диптиха, посвященного теме дзенской живописи «Утреннее солнце - Лунный свет», которая, как правило, была представлена в формате двух настенных свитков (какэмоно); на одном свитке изображался монах, зашивающий свою одежду в лучах утреннего солнца, на втором свитке – монах, читающий сутру при свете луны.

Шитьё монахаКао Нинга. Шитьё монахаКао Нинга. Шитьё монаха Као Нинга. «Шитьё монаха»

Данный сюжет берёт своё начало в стихотворении времён династии Сун, которое приписывается Ван Фэнчэню (王逢辰). Автор просто и лаконично излагает суть своей дзенской практики: «При утреннем солнце я зашиваю свою порванную одежду, при лунном свете я изучаю сутры».

Написанная тушью на бумаге в начале 14 века, картина «Шитьё монаха» отражает образ повседневной жизни дзенских монахов. Проживая совместно в храмах и монастырях, они убирались, готовили пищу, каждый имея свой круг бытовых обязанностей, за исполнение которых они несли такую же ответственность, как и за свою духовную практику. Источником вдохновения для Као, скорее всего, послужили аналогичные картины китайских художников Муци и Лян Кая, также принадлежавших к чаньской (дзенской) традиции.

Утреннее солнцеМуци. Монах, зашивающий одежду под утренним солнцемЛян Кай. Монах, зашивающий одежду под утренним солнцем Муци. «Монах, зашивающий одежду под утренним солнцем» (слева)
Лян Кай. «Монах, зашивающий одежду под утренним солнцем» (справа)
13 век. Национальный музей Киото / Частная коллекция

Стиль исполнения свитка «Шитьё монаха» кажется излишне простым — ему не хватает ярких красок, свойственных японской и китайской живописи, и он не проявляет такого же пристального внимания к деталям одежды или окружающей природы, как это принято во многих азиатских картинах.

По иронии основной акцент художник делает на лице монаха — той части картины, которой как правило уделяется мало внимания в традиционной японской живописи.

Однако непринужденно подчеркнутые художником формы и предметы картины, делают тему и сюжет картины вполне ясными. При всей своей простоте, свиток несёт важное послание, иллюстрируя, как монахи практикуют Дзен через кажущиеся мирскими задачи, такие как шитье одежды.

Привлекая внимание зрителя к лицу монаха и игле, художник делает акцент не на формах, а на духе Дзен. Созданный художником образ передаёт нам ту же энергетику, жизненный дух и внутреннее движение, которые излучает дзенский монах в процессе шитья.

Как и многие подобные картины в стиле суйбокуга, «Шитьё монаха» - это сложная взаимосвязь линий, формирующих очертания лица, руки и ткани. Тонкие, темные линии образуют голову, лицо, ноги, руки и кисти монаха; ни одна форма не является совершенно прямой, каждая линия имеет либо мягкий, наклонный изгиб, либо отчетливый завиток, предназначенный для изображения пальцев рук или ног. Еще одна длинная темная линия образует нитку, которую монах использует для шитья, а мириады более мелких линий, кругов и дуг образуют довольно необычную композицию. Более широкие коричневые линии формируют рясу монаха. В отличие от более выраженной детализации ног и рук монаха, здесь наблюдается более свободная, более общая форма линий, возможно, чтобы передать складки и изгибы рясы. Они не сужаются в тонкие точки и не детализируют определенные части тела монаха; эти линии, изменяющиеся по степени толщины, как будто подчеркивают тени или более толстые складки, тем более, что самые толстые линии, как правило, появляются там, где ткань драпируется, свободно облегая тело монаха. Такие же линии образует рукав и широкую складку ткани на нем, качающуюся при движении, помогая передать движение руки монаха, когда он шьет. Наконец, крошечные коричнево-черные линии, в реальности - скорее брызги и пятнышки, помогают сформировать прядь волос и щетину на лице, а небольшое размытое пятно вокруг формирует прическу монаха. На свитке Као только линии и почти полное отсутствие цветовых решений, но фигура «шьющего монаха» при этом вполне определённа и осязаема.

Одной из отличительных особенностей этой картины является ее монотонность; многие азиатские картины предпочитают тонкое, размытое или даже приглушенное использование цвета, но в «Шитье монаха» художник полностью уходит от этой традиции. Хотя картина не совсем бесцветная и не черно-белая, она все же удивительно монохромная, особенно учитывая гораздо более красочную рамку, которая её окружает. Тем не менее, это может рассматриваться как способ сакцентировать внимание на самом шьющем монахе — отсутствие серого фона, и отказ от размытых, плавно скользящих черных линий.

В «Шитье монаха» много коричневых тонов; от фона, на котором изображен монах, и цвета, используемого на деревьях, траве и кустарнике, до цвета монашеской рясы. Цвет картины монотонен, но не только в результате используемых материалов; возможно, это концептуальный выбор художника. Может быть, чтобы подчеркнуть спокойное, вероятно, внутренне сосредоточенное настроение шьющего монаха? Может быть, чтобы подчеркнуть рутинность работы монаха? Возможно, чтобы привлечь внимание зрителя: ведь иногда более тусклые фрагменты картины больше притягивают взгляд просто из-за отсутствия яркого, кричащего внешнего вида. Как бы то ни было, «Шитьё монаха» «рассказывается» через серию коричневых тонов, с разными оттенками и общей слабой насыщенностью, которые в целом создают приглушенную и немного таинственную «историю». В этой якобы простой картине, однако, есть нечто, что явно возвышается над всеми остальными составляющими, - это композиция произведения.

«Шитьё монаха» мастерски скомпоновано. На первый взгляд, его длина может показаться пугающей из-за объема пространства, через которое должен блуждать глаз. Но мягкие однотонные цвета, отсутствие предметов, загромождающих полотно, делают картину расслабляющей и легкой для глаз. И как только зритель впервые видит сцену — монаха, шьющего под деревом, — его взгляд сразу же приковывается не к окружающей обстановке, не к деталям пейзажа, а к главному фокусу картины: шьющему монаху. Нинга делает это блестяще, создав единственный истинный контраст картины: большое пятно цвета и изогнутых линий, изображающих ткань, которую зашивает монах.

Благодаря применению такого обильного количества темного цвета на гораздо более светлом холсте, взор зрителя мгновенно обращается к ткани, которую монах держит в руках. А от ткани в его руках взгляд переходит к выражению лица монаха, к нити в руке монаха, в конечном итоге формируя картину происходящего действия, которое вынесено в название картины и является её квинтэссенцией — дзен-буддийский монах, медитирующий с помощью шитья.

Сама по себе картина не относится по жанру ни к досякуга, ни к тиндзо; коричневые цвета и тонкие линии не созвучны с глубокой символикой или какой-то другой значительной коннотацией. Только глубокое изучение времени и места, в которых создавалось «Шитьё монаха», проявляет истинное намерение художника и глубокий смысл и предназначение картины — служить примером образа жизни дзенского монаха, «приверженности к простой жизни и ответственности за себя.» Однако выход за пределы исторического контекста картины и внимательное изучение «Шитья монаха» в поисках признаков иконографии позволяет обратить внимание на некоторые детали. Композиция и цвет самой картины говорят о монашеском образе жизни: приглушенные коричневые тона, простая и незамысловатая внешняя обстановка.

Наверно, такую картину современный зритель мог бы увидеть висящей в храме или в зале для медитаций. В ней не было бы кричащих красок или обескураживающих надписей. Персонаж картины и его деяния поощряли и помогали бы на духовном пути монахам, созерцающим эту картину, или, возможно, указывали бы на идеал — это то, что должен делать монах, это та жизнь, которую они должны вести, это один из способов, которым они могут улучшить себя через духовную практику, медитацию и повседневный труд.

С помощью простых цветов и отсутствию замысловатой компоновки, «Шитьё монаха» разбивает идеализированные представления обывателя о том, какой должна быть жизнь и каким должен быть сам дзенский монах, без необходимости дальнейшего изучения буддизма, монахов или, действительно, исторического контекста. Не стоит требовать от картины глубокого символизма, не стоит ожидать мгновенного просветления тех, кто смотрит на неё… Достаточно того, что работа Као Нинга позволяет почти любому — просто, опять же, из-за отсутствия сложной композиции и ярких, захватывающих внимание цветов или форм — подойти и получить представление о том, какова цель картины, какова тема и насколько она точно проиллюстрирована.

В удивительном отсутствии деталей и цвета есть свой внутренний смысл; и композиция, которая на первый взгляд (при отсутствии вдумчивости и мастерства) может показаться даже дилетантской, на самом деле является чудесно созданной «историей», сразу приводящей зрителя к «центральной точке» и перемещающая нас прямо, так сказать, в самое действо. За чередой черных линий, коричневых пятен и, казалось бы, чрезмерно плоской композицией на поверхностном плане, обнаруживается очень важный, значимый и неожиданно сложный рассказ мастера кисти Као Нинга, ярко иллюстрирующий один из базовых принципов дзен - «Чудесное Дао заключено везде, даже в «ремесле водоноса или лесоруба».

1 Источник: https://ru.scribd.com/document/313986576/Monk-Sewing; Автор неизвестен. Перевод с английского - Алексей Филатов.