Сидзёгавара-дзу (四条河原図) – картины района Сидзёгавара в Киото, основного места досуга и развлечений горожан; важная тема «картин развлечений» (юраку-дзу), а в более широком смысле – «живописи нравов и обычаев» (фудзокуга).
Район Сидзёгавара находился у моста Сидзё Охаси, напротив Святилища Гион (Ясака). Постоянная застройка там не проводилась, так как местность периодически затапливалась во время весенних паводков. Ещё на так называемой «версии клана Уэсуги» с «Видами Киото и его окрестностей», датируемой 1565 годом, этот район показан как пустынный и заброшенный, но уже в «версии Фунаки» из коллекции Токийского Национального музея, созданной около 1615, Сидзёгавара изображен как оживлённый развлекательный район.
«Жонглеров, фокусников всех мастей, дрессированных обезьянок и собачек, не говоря уже о более примитивных аттракционах, можно было досыта насмотреться в балаганах, располагавшихся в пересыхавшей на большую часть года пойме реки Камо. Столь необычное место - пойма реки было выбрано, скорее всего, из-за ровной поверхности, но основное достоинство поймы, находившейся несколько месяцев под водой, заключалось в том, что этот участок земли фактически никому не принадлежал. Кроме того, некоторые исследователи считают, что большая часть театрализованных представлений была тесно связана с участием «эта», касты париев, а поскольку заходить в обычные городские строения им было запрещено, высохшую пойму как нельзя лучше подходило для их балаганов, ибо никакие запреты на него не распространялись»1.
Это было единственное место в Киото, где сёгунат Эдо разрешал развлекательные и театрализованные представления. За внимание и любовь публики здесь соперничали бродячие актёры Дэнгаку и Саругаку, театральные труппы, в том числе театр Кабуки, театр Но и кукольные драмы Нингё Дзёрури (人形浄瑠璃), шоу с дикими и дрессированными животными, акробаты, музыканты, борцы сумо, мастера по стрельбе из лука, а также многочисленные «чайные» (где обслуживали клиентов куртизанки). С начала 17 века Сидзёгавара стал новой «достопримечательностью» (мэйсё-э) Киото, и стал изображаться на картинах либо как часть художественной композиции, например, в картинах ракутю-ракугай-дзу («Виды Киото и его окрестностей»), либо как самостоятельная тема «картин развлечений» (юраку-дзу). Художники, изображавшие сцены из Сидзёгавара, запечатлели множество популярных среди горожан того времени развлечений и, в частности, развитие театра «Кабуки куртизанок», юдзё кабуки (遊女歌舞伎), который был запрещён в 1629 году.
«Сохранилось несколько ширм, целиком расписанных сценами из жизни кварталов развлечений. Наиболее известны из них - парные двустворчатые ширмы из коллекции библиотеки Сэйкадо в Токио и двустворчатая ширма из коллекции Музея изящных искусств Инсё-Домото (堂本印象美術館) в Киото. Обе выполнены неизвестными городскими художниками. Тут изображены самые различные моменты представлений только что зарождавшихся театров Дзёрури и Кабуки с точной передачей костюмов, движений танца и т. п., но самое главное - многочисленные группы зрителей всех сословий, в основном простолюдинов, охваченных восторженным любопытством, оживленно жестикулирующих, развлекающихся игрой в карты и в го или занятых чаепитием, наконец, бранящихся и дерущихся. Яркие, нарядные одежды, модные прически и необычные аксессуары, привезенные европейцами (четки и кресты, португальские широкие штаны, шляпы и пр.), - все это передает праздничную атмосферу, мир вольной жизни и раскованного поведения»2.
«Ширмы «Сидзёгавара» состоят из ряда отдельных эпизодов, не связанных единым сюжетом, как нет здесь и единой точки зрения, но зато нет и иерархии пространства – оно все воспринимается как однородное, тесно заполненное людьми, театральными помостами, временными изгородями балаганов и т. п. Многообразие жизни в кварталах развлечений передается прежде всего через полноту описаний, путем количественного увеличения разнообразных сцен. Все сцены кажутся очень приближенными к зрителю, он как будто вплотную рассматривает их, почти как в бинокль, - эффект, достигаемый в живописи приемом обратной перспективы.
Если в ширмах «Виды Киото и его окрестностей» даже сцены повседневной жизни и быта имели помимо непосредственного значения еще и непрямой, символический смысл, вызывали определенные ассоциации общего характера и соотносили жизнь человека с вечностью природы, то в ширмах типа «Сидзёгавара» воплощена совершенно иная пространственно-временная концепция. Зафиксированный в картине момент «здесь-и-сейчас» оказывается главной ценностью. … Вот выступает наряженный в португальский костюм дрессировщик; несколько красоток рассматривают через решетку роскошных павлинов; на возвышении выступает труппа Онна-Кабуки, и танцовщицы движутся по кругу, в центре которого сидит на высоком, «иноземном» стуле музыкантша с сямисэном, только начинавшим входить в моду. Рядом с помостом расположились в свободных позах зрители, они пьют сакэ, закусывают, беседуют. Художник фиксирует все с одинаковой беспристрастностью, стараясь запечатлеть в особенности приметы времени - модные костюмы и прически, танцы и т. п. Человек, рассматривающий сцену за сценой, изображенные на картине, ощущает себя как бы участником их, одним из толпы горожан, погрузившихся в удовольствия, даримые им жизнью. И жизнь уже кажется связанной не с природными ритмами (в картине нет не только примет сезона, но вообще каких-либо намеков на изображение природы - неба, деревьев, цветов), а с самой динамикой событий, их сменяющейся чередой. Можно сказать, что ширмы «Сидзё-гавара» воссоздают то самоощущение человека, которое определяется понятием «жить мгновением», «плыть по течению». Однако это чувство бездумности существования имело и свою оборотную сторону, о которой тоже можно говорить, сравнивая два типа ширм – «Виды Киото и его окрестностей» и «Сидзёгавара». … Безудержное веселье в кварталах развлечений как средство ухода от реальных сложностей и противоречий жизни должно было смениться разочарованием и пессимизмом, которые постепенно проникают в жанровую живопись, изменяя ее общий тонус, ее сюжеты и изобразительный язык»3.
Мир «веселых домов» и мир театральный в тот период были тесно связаны друг с другом, вернее, они были едины. Основательницей знаменитого театра Кабуки была Окуни, жрица синтоистского храма в Идзумо. Такие жрицы обязаны были исполнять священные пляски, считавшиеся «очистительными», а также собирать пожертвования на храм, нередко пускаясь для этого в длительные путешествия по всей стране4. В 1603 году Идзумо-но Окуни появилась в Киото и стала выступать с пляской «молитва Будде» (нэмбуцу-одори). Постепенно к ней присоединялись другие исполнители и возникло нечто вроде бродячей труппы, прославившейся вскоре своими танцами в необычных костюмах, из-за которых и танец получил название кабуки-одори. «Не уложенные по японским канонам волосы подвязаны повязкой хатимаки, к парчовой одежде прикреплены неуклюже висящие длинный и короткий мечи, с пояса свисает украшение, на груди заморский крест. Таков был необычный мужской наряд, в котором Окуни исполняла свои танцы...»5.
На ширмах «Сидзёгавара» изображение театра Кабуки было одной из многочисленных сцен, но вскоре выступление труппы Окуни было запечатлено городским художником как самостоятельное событие (ширма из коллекции Ямамото, префектура Хёго). Помимо того, что сюжет представляет интерес с многих точек зрения, ширму ату можно рассматривать как шаг в дальнейшем развитии языка жанровой живописи, ее композиционных приемов. Изображение танцующей на высоком помосте Окуни, на которую устремлены взгляды всех зрителей, расположенных вокруг помоста, потребовало единства точки зрения и композиции, построенной так, чтобы центром ее была фигура танцовщицы. Сам сюжет потребовал определенного построения всей сцены, изображения зрителей то в фас, то в профиль, то со спины. Ширма Окуни Кабуки и близкие ей по типу сцены на свитке «Онна Кабуки» (музей Токугава в Нагоя) можно назвать одним из высших достижений жанровой живописи с точки зрения полноты характеристики действующих лиц, разнообразия и живости трактовки эпизодов. Глубокое пространство ширмы «Окуни Кабуки» ощущается как реальное место действия, естественная среда, в которой живут персонажи. Круговая композиция создает ситуацию взаимоотношений людей, что было преодолением «равнозначности», свойственной героям ширм «Сидзёгавара»6.
Жизненный дух, которым пронизаны ранние образцы сёдзигавара-дзу, был со временем выхолощен и заменён более стилизованным подходом к предмету, как это видно на паре шестипанельных ширм из коллекции Музея изящных искусств в Бостоне.
Сохранились и малоформатные картины со сценами из Сидзёгавара. Примером служат эмакимоно (настольные свитки) кансубон (巻子本絵巻), созданные в конце 17 века и хранящиеся в коллекциях Музея искусств и калиграфии Канэда Синсё в Хоронобэ (Хоккайдо) и Художественного музея Сантори в Токио.
2 Николаева Н.С. «Художественная культура Японии XVI столетия», Искусство, Москва, 1986 г. стр. 210
3 Николаева Н.С. «Художественная культура Японии XVI столетия», Искусство, Москва, 1986 г. стр. 212-213
4 Конрад Н. И. Избранные труды. Литература и театр, стр. 377
5 Гундзи М. Японский театр Кабуки. стр. 46
6 Николаева Н.С. «Художественная культура Японии XVI столетия», Искусство, Москва, 1986 г. стр. 214-216
