Чайный стиль ХигасиямаКрасота как Путь. Чайный стиль Хигасияма
Ветка Сакуры
Корзина пуста

Чайные состязания

«Чайные состязания» пришли в Японию из Китая, где были исключительно популярны в эпоху Сун (960-1279). Во время чаепитий гостям предлагалось определить какая вода (речная, ключевая, колодезная) использовалась для приготовления напитка, а также угадать район, где был выращен чайный лист, из которого сделан используемый чайный порошок.

В Японии это действо постепенно превратилось в грандиозное празднество, стержневым моментом которого стала не оценка качества воды или чайного напитка, а определение сорта чая. Первоначально участникам состязания предлагались четыре сорта чая, из которых нужно было выделить чай из Таганоо (т. е. хонтя, «этот чай»), со временем количество сортов увеличилось до десяти, а некоторые источники говорят и о пятидесяти, и даже о ста, что, конечно, преувеличение. Позднее «этим чаем» стали называть чай, выращенный в Ходзи. «Состязания по чаю» очень хорошо вписывались в давнюю традицию коллективных игр, во время которых требовалось указать автора того или иного стихотворения, картины, правильные названия цветов, трав, насекомых, раковин и т. п. Такие игры (по-японски они называются люноавасэ - «соответствие вещей [их именам]») пользовались исключительной популярностью в среде придворной аристократии.

Подробные описания «состязаний» мы встречаем в трактате «Общение при питии чая» (яп. «Кисса орай»), приписываемом монаху Гэнъэ (1269-1350) и в 33-й книге «Повествования о великом мире» (яп. «Тайхэйки»), исторической хронике, охватывающей период с 1318 по 1368 гг.

«Состязания по чаю» проводились в особых павильонах, специально оборудованных для этого действа на территории замков или дворцовых комплексов. В частности, трактат «Общение при питии чая» сообщает, что «состязания» устраивались в двухэтажном строении. Гости собирались в зале на первом этаже, где им подавалось по три чашечки суйсэнсю - рисовой водки сакэ, в которую положены сладости, и чашечка сакумэнтя - супа из рисовой лапши, в котором в качестве бульона использовался предварительно заваренный чай. Затем гостей угощали блюдом из редких рыб или овощей. Трапеза завершалась угощением фруктами, после чего участники «состязания» выходили в сад, а хозяин поднимался в чайную комнату проверить её готовность к предстоящему действу.

Как уже говорилось, чайная комната (яп. киссатэй) располагалась на втором этаже павильона. Пол ее покрывался досками из светлых пород дерева. Окна, откуда открывался вид на сад, выходили на все четыре стороны света. Напротив входа, в глубине помещения стояла трехстворчатая ширма, на которой висели картины китайских мастеров (яп. караэ). На передней части - с изображением Будды Шакьямуни, проповедующем свое учение (слева), и бодхисаттвы Каннон на горе Поталака (справа). По боковым сторонам - картины-портреты бодхисаттв Самантабхадры и Манджушри, а также монахов Ханьшаня и Шидэ. Перед ширмой стоял низкий столик, покрытый золотой парчей. На нем лежали три непременных атрибута буддийского алтаря (так называемые «три панциря», яп. мицугусоку) - металлическая курильница благовоний (яп. коро), подсвечник (яп. сёкудай) и ваза для цветов (яп. кэбё), а также покрытая ярко-красным лаком коробочка с благо вониями и банки с порошковым чаем различных сортов. Во время «состязания» в вазу ставились соответствующие времени года цветы, воскуривались благовония с тонким ароматом, зажигалась свеча. На западной стене комнаты висели полки, на которые клали разнообразные угощения, как правило, экзотические для японцев сладости. У северной стены стояла ширма и рядом с ней – доска с подарками. Неподалеку ставился сосуд с горячей водой для приготовления чая. Гости садились на скамеечки, покрытые леопардовыми шкурами, а хозяин - на особый бамбуковый стульчик.

Хозяин или слуга, в обязанности которого входило принимать гостей, приглашал участников «состязания» в чайную комнату, где все рассаживались на предназначенные места. Сын хозяина подавал гостям сладости, а мальчик-слуга - китайские чайные чашки с положенным в них порошковым чаем. Далее сын хозяина, держа в левой руке сосуд с горячей водой, а в правой чайный веничек, готовил каждому участнику «состязания» чайный напиток. Эта церемония совершалась в строго иерархическом порядке, начиная с наиболее уважаемого гостя, с обменом взаимными приветствиями. Затем начиналось непосредственно «состязание». Участники набирали очки, согласно которым получали награды-подарки, сложенные у стены. По окончанию «состязания» чайная утварь уносилась, а гостям подавались сакэ и изысканные блюда из рыбы. Начинался пир. Как пишет Гэнъэ, от горячительных напитков лица гостей «краснели как осенние листья», а сами они «шатались как деревья на ветру». Окрест чайного павильона слышались звуки струнных и духовых инструментов. Гости пели, танцевали. Вечеринка продолжалась до глубокой ночи.

В «Повествовании о великом мире» имеется красочный рассказ о «состязании по чаю», которое устроил в Киото крупный феодал Сасаки Такаудзи (1295-1373). В чаепитии, согласно этому источнику, участвовало сто гостей. Скамейки для сидения были покрыты шкурами львов и леопардов. Гости приходили в одеждах из сатина с узорами и из золотой парчи, так что участники действа напоминали «тысячу сияющих будд». Гости садились в четыре ряда, и во главе каждого ряда располагались наиболее уважаемые гости. Перед «состязанием» десять раз подавались блюда из рыбы и домашней птицы, со сладкими, кислыми, горьковатыми и острыми на вкус фруктами. После еды три раза подносилось сакэ. Подарков было более ста наименований (крашеные ткани, кимоно, благовония, мечи, инкрустированные золотом, сумки из тигриной кожи и т. д.).

Как видно из «Повествования», «состязания» у Сасаки Такаудзи представляли собой чисто увеселительные мероприятия. На них приглашались исполнители дэнгаку и саругаку, танцовщицы сирабёси. Дэнгаку - представление, изображавшее праздник крестьян после сбора урожая. Саругаку же, выражаясь современным языком, походило на шоу, в котором участвовали плясуны, акробаты, жонглеры. В обоих видах сценических действ было сильно влияние народных гуляний, причем оргаистического типа. В частности, в саругаку исполнялись танцы с имитацией движений богини Ама-но удзумэ, в которых доминировал элемент эротизма. Танцовщицами-сирябёси были молодые девушки, одетые в белые одеяния с очень длинными рукавами, в высоких головных уборах и размахивающие длинными мечами. Гости дегустировали чай и пили сакэ в компании с куртизанками. Для экзотики на «состязания» приглашались отшельники с гор.

«Состязания но чаю» распространились и в аристократической среде, где приобрели ряд особенностей. Как правило, участники таких чаепитий должны были определить четыре сорта чая по десяти глоткам напитка, приготовленного из каждого сорта. Развитие этого типа «состязаний» шло по линии увеличения предлагаемых сортов чая (до ста) и количества глотков (также до ста). Безусловно, это, так сказать, крайние цифры, и на практике дело обстояло проще, однако показательна сама тенденция, отражающая стремление к экстравагантности. Популярность у аристократов приобрели также «чаепития по кругу» (яп. дзюнтядзи): «состязания» по очереди устраивали у себя все участники чаепития. Подарки на таких «состязаниях» распределялись бросанием жребия, который - интересно отметить - называли «Конфуцием» (яп. коси), очевидно по имени древнего китайского мудреца, ратовавшего за строгое соблюдение «велений Неба».

Надо сказать, что «состязания по чаю» (особенно того типа, которые устраивал Сасаки Такаудзи) пользовались плохой репутацией, и их называли жаргонным словом басара - франтовство, пускание пыли в глаза. О «состязаниях» резко отрицательно отзывались видные фигуры японского дзэна, в частности Мусо Сосэки (1275-1351). Решительно осуждал их и автор «Повествования о великом мире» (предположительно Кодзима Таканори, постригшийся в зрелом возрасте в монахи). По его словам, участники «состязаний» раздавали подарки актерам, танцовщицам, куртизанкам. «Не помогали ни бедным, ни голодным, ни старикам. Не делали подношений ни храмам, ни монахам». Правительство сёгуна пыталось бороться с чаепитиями этого типа. В «Уложении [годов] Кэмму» (яп. «Кэмму сикимоку») (1336), своде законов, имевших силу на протяжении всего правления сёгунов из рода Асикага, имелась статья, запрещавшая «состязания по чаю». Однако эти меры ни к чему не приводили, а «состязания» процветали до конца XIV в., пока не были вытеснены другими видами чаепитий.

С точки зрения достижения питием чая конечного результата, «состязания по чаю» представляли собой нечто противоположное классической чайной церемонии, но тем нс менее они все-таки внесли весьма существенный вклад в становление последней.

Прежде всего «состязания» придавали чаепитию светский характер и своеобразный эстетизм. Сакрального смысла в чайный ритуал участники «состязаний», судя по всему, не вкладывали. Очевидно, не смотрели они на чай и как на целебный напиток. Однако в ритуальном плане «состязания» во многом напоминали чаепития в дзенских монастырях. Во-первых, это касается последовательности проведения чайного действа: сначала трапеза, потом питие чая. Такой порядок перешел и в чайную церемонию. Во-вторых, распределение гостей по четырем рядам во главе с наиболее почитаемыми лицами во время «состязаний» у Сасаки Такаудзи - прямое заимствование из монастырского чайного ритуала. Как мы увидим, неотъемлемой частью классической чайной церемонии является перерыв между трапезой и собственно чаепитием, во время которого гости выходили в сад. Таким образом, «состязание по чаю», описанное Гэнъэ в «Общении при питии чая», стало как бы матрицей классического чайного действа.

Выше уже говорилось, что для проведения «состязаний» использовались чайные комнаты или залы. Принцип устраивать чаепитие в специально предназначенном для этого помещении стал основополагающим и для чайной церемонии классического типа. Традиция проведения «состязаний» в зале перешла в «чаепития в гостиной».

Как отмечают и Гэнъэ, и автор «Повествования о великом мире», во время чаепитий использовалась утварь китайского производства. Большей частью китайскими были и элементы интерьера. Такие вещи стоили очень дорого (чем дороже, тем престижнее считалось «состязание»), и, как правило, это были изделия знаменитых мастеров, хранящиеся в настоящее время в музеях как произведения искусства. Внешний вид рыбных блюд и закусок, сладостей и фруктов, сервировка столиков также способствовали эстетизации чайного ритуала.

Немалое значение в развитии эстетического начала в проведении чаепитий сыграл тщательно продуманный экстерьер чайного павильона. Во-первых, судя по трактату Гэнъэ, чайную комнату на втором этаже павильона опоясывала галерея, откуда открывался вид на все стороны света. Естественно, павильон старались построить в таком месте, с которого можно было наблюдать «ласкающий взор пейзаж»: пруды, деревья, буддийские пагоды и т. п. Во-вторых, «состязания» обычно продолжались по многу часов, и гости отдыхали от чая и других напитков в окружающем павильон саду. Поэтому планировщики сада, учитывая это обстоятельство, предусматривали устройство прудов, заводей, родников, укромных уголков. В планировке сада, окружавшего павильон, воплощалось традиционное для японцев пристрастие к любованию природой, восходящее к глубокой древности и закрепившееся в религиозных представлениях. Сад, окружавший хижину-сёан, в которой проводились классические чайные церемонии, также нёс исключительно высокую функциональную нагрузку в системе средств достижения необходимого для такого рода чаепитий психологического состояния.

Феодал Сасаки Такаудзи, согласно «Повествованию о великом мире», устраивал «состязания» на открытом воздухе в красивой местности у «сладкого источника». Некоторые авторы усматривают в этом зародыш одной из разновидностей чайной церемонии классического образца - «подавание [чая] в полях» (ян. нодатэ), практиковавшееся Сэн Рикю.

* Отрывок из книги А.Н. Игнатовича «Чайное действо». Москва. Стилсервис. 2011 г., стр. 51-56